Жила была девочка, хорошая и правильная.

С раннего детства она радовала маму и папу, заодно — слушалась бабушку. Бабушка говорила, что счастье женщины — в мудрости. Жизнь — штука жестокая, от нее достается даже к хорошим умным девочкам, потому надо быть не умной даже (девочке умной быть не полагается, и если такая беда как умность с нею приключилась, то надо это скрывать), а мудрой.

Как пример бабушка всегда приводила себя: прожила с дедушкой много-много лет, он помер, потому что пил, курил, в свободное от питья и курения время бегал по другим бабам, и поколачивал бабушку. А она была мудрой женщиной, хранила очаг, и потому дедушка сейчас на кладбище, а у бабушки есть папа девочки и сама девочка. Потому мудрая бабушка теперь еще и счастливая бабушка, чего и девочке желает.

— Знаешь, если всю жизнь прожить с таким… сокровищем, — сказала я лет тридцать спустя этой девочке, льющей слезы и стахановскими темпами истребляющей салфетки в моей кухне — то когда оно помрет, то ты точно будешь счастлива!

Она в ответ только громче заревела, ведь была девочкой-девочкой и когда-то верила в сказки. В то, что встретила принца на белом коне и все в ее жизни будет хорошо — бабушка же говорила, что женщине надо быть мудрой!

Принц был хорош. Без короны, но со званием подающего большие надежды торакального хирурга. Стажировался в Германии и вообще метил в светила науки.

Девочка, ставшая мудрой женщиной, изо всех сил старалась его вдохновлять и помогала строить карьеру. Не возмущалась, когда он сутками не появлялся дома, ведь понимала: работает. Тяжело работает. Иногда подающий надежды торакальный хирург ей рассказывал, какие полчища пациентов проходят через его руки, и она восхищалась, как отважно он сражается за их здоровье.

А потом она узнала, что никаких дополнительных дежурств и прочего у принца не было. И он либо гулял напропалую со своим оруженосцем-гинекологом (ха-ха), либо столовался у метресски-медсестры.

— Как ты мог? — спросила она у принца и заплакала. Добавила, что у них же было все так прекрасно, и даже бабочки в животах летали, она думала что это любовь!

Надежда торакальной хирургии в этот момент маялся похмельем и головной болью, потому был добр. Разъяснил девочке, что бабочки в животе — это не любовь, бабочки животе это всего лишь кишечно-мозговая ось. Штука такая, которая возникает от связи мозга с этим самым кишечником, ведь у человека нервных клеток в кишках лишь чуть меньше, чем в мозгах, и это знает каждый студент- первокурсник, только бабы вечно про бабочки в животе ноют…

— Я ему сказала, ну да-а-а, ты же врач! — гнусавила девочка в очередную салфетку и размазывала по щекам водостойкую тушь. — А я баба! И ты знаешь, что он мне ответил? Ну да, врач, значит, никакой заразы в дом не притащу!

Если бы девочка не была мудрой женщиной, а вела себя как профурсетка, то на этом история могла закончиться. Но она помнила наставления бабушки: родить сына, пережить мужа и быть счастливой. Потому — пыталась. Самым честным образом пыталась целых три года выполнять бабушкин завет, но подающий надежды принц постоянно уходил в любовные и прочие загулы. Чего стесняться, когда у тебя такая мудрая жена?

А потом оказалось, что девочка не может спать без снотворного и жить без антидепрессантов. И лишь тогда она поняла: шансов стать счастливой хотя бы наполовину — то есть пережить супруга — с каждым месяцем становится все меньше. А от мудрости уже корчи начинаются. И ушла.

Сколько бы мудрости в тебе не было, счастья рядом с тем, кто предал и предает — не дождешься.

Источник