Образ охотника категорически испорчен. Фото: Антона Журавкова

Разве не те самые люди довели отрасль до такого состояния? Те. А сейчас за несколько месяцев с момента создания нового единого департамента уже создана рабочая группа при министерстве. В рамках национального Лесного форума профильный замминистра природы (Иван Валентик — прим.ред.) ездит, обсуждает проблемы с охотпользователями и с охотниками.

Мы составляем перечень законодательных инициатив. Так что давайте оценивать работу по факту. Если сейчас мы видим, что работа начинает сдвигаться с мертвой точки, то, может, и слава богу, что того департамента, который загубил отрасль, не стало?

— Звучали предложения отдать охоту в Минсельхоз или вообще создать под нее отдельное ведомство. Как вам такая идея?

— Многие говорят: «а давайте уберем охоту от лесников». Или, как это было давным-давно в советские годы, создадим отдельное ведомство. Но я не мыслю абсолютно, чтобы охота обсуждалась отдельно от леса.

У нас более 80 процентов охотничьих угодий находятся в лесах. Надо рассматривать лес в комплексе: использования его для охоты, лесозаготовок и лесовосстановления, для развития отрасли дикоросов и экологического туризма.

Нужно разработать критерии для эффективного использования каждого отдельного участка леса. И никакого конфликта между лесниками и охотниками я не вижу.

— Как обстоят дела с разработкой этих критериев для эффективного использования лесов?

— Я лично выступил с предложением создать единую систему использования лесных богатств. Первый шаг мы уже сделали — депутатскими поправками в Лесной кодекс обязали все регионы публиковать информацию о лесных участках.

Со своей стороны Минприроды и Рослесхоз создали карту участков, которые отдаются в аренду. Это нужно, чтобы понимать, какие земли у нас используются для охоты, для дикоросов. Потому что сейчас, например, если по программе «Дальневосточный гектар» отдается в аренду земля, а на ней охотничьи угодья, то для охоты ее использовать уже нельзя.

Теперь если муж работает лесником, жена не может работать в том же лесхозе. Фото: Антона Журавкова

То есть нам сейчас нужно как раз объединять усилия, а не разделять их по разным ведомствам. Такой опыт у нас уже был — он привел к конфликтам. Если мы когда-то дойдем до создания отдельного агентства по охоте, я буду только рад.

Но сейчас еще не время, отрасль еще не доросла. Этому новому агентству будет просто нечем управлять.

— Давайте переключимся на простых людей. Какие меры соцзащиты нужно прописать в законе для государственных охотничьих инспекторов? Это ведь очень опасная работа — можно на браконьера наткнуться, на хищного зверя.

— У нас на самом деле катастрофически не хватает людей, которые должны заниматься контролем в сфере использования природных ресурсов. Мы пока даже не дождались исполнения поручения президента по введению перекрестных полномочий между лесниками, инспекторами рыбнадзора и охотинспекторами.

У нас вся эта сфера просто истощена. Была совершена ошибка, которая подавалась как благая цель: прекратить семейственность. Теперь если муж работает лесником, жена не может работать в том же лесхозе. А чем, спрашивается, она будет заниматься, если вокруг только лес? Где она найдет работу?

Многие решения не учитывали специфику потрясающе сложной работы людей, которые живут и трудятся далеко от городов. Нам предстоит решать эту проблему, надо прописывать это в законе.

Иначе мы людей просто не затащим на эту работу. У нас есть рабочие места, есть вакансии, просто на них никто не идет.

— Как вы относитесь к законопроекту Ирины Яровой о повышении возраста владения охотничьим оружием?

— Мы все понимаем, почему родился этот законопроект. Это понятная реакция на страшную трагедию в Керчи. Многие сейчас говорят о том, что любое усложнение оборота оружия негативно скажется на охотниках. Давайте посмотрим на это с другой точки зрения.

У нас объем браконьерской охоты на два миллиарда превышает объем законной охоты. Фото: Семина Михаила

Кто сейчас имеет право купить ружье? Да кто угодно. Расписаться в том, что вы ознакомлены с охотничьим минимумом, не сложно. А что за этим стоит, мы не понимаем. Я считаю, что здесь нужно говорить о качественных мерах, которые будут исходить в том числе и от самих охотничьих сообществ.

Надо гарантированно повысить квалификацию владельцев оружия. Нужен обязательный экзамен по охотминимуму. Если мы хотим водить машину, мы не расписываемся в знании ПДД и вождения в теории. Мы садимся за руль, и у нас принимают экзамены. Здесь должно быть так же.

— Сейчас в сознании большинства людей образ охотника максимально демонизирован. Это заслуги зоозащитных организаций, финансируемых с Запада, или есть другие причины?

— Образ охотника категорически испорчен. Если большинству людей задать вопрос, как они себе представляют охотника, у них сразу возникает образ из фильма «Особенности национальной охоты». Это человек, который только и делает, что пьет и стреляет во все, что движется. Нам прививают этот образ, в том числе и политически настроенные зоозащитные организации.

Но со времен царской России в охоте всегда был приоритет сохранения природы. Все было подчинено только сохранению дичи. Нельзя забывать еще и то, что Российская империя дошла до Аляски во многом благодаря охоте.

Одним из основных наших факторов экономического развития была пушнина, которая поставлялась по всему миру. До двух миллионов шкурок соболей поставлялось во времена Екатерины Второй в год. Это была одна из основных валют. Стыдиться этого нельзя.

Это все равно что стыдиться того, что мы добываем и продаем нефть. Нам очень важно восстановить образ охотника.

— Как это сделать?

— Надо рассказывать, объяснять. Например, то, что в других странах, где развита охота, количество зверя не уменьшается, а увеличивается. У нас, к сожалению, возник информационный вакуум.

Как вытащить российское охотничье хозяйство из глубокого кризиса и сделать профессию егеря модной? Фото: Антона Журавкова

Выйдите на улицу и спросите у людей, к примеру, что такое вольер? Вам ответят, что это клетка, как в зоопарке. И в ней якобы томится несчастный кабан.

А на самом деле вольер — это десятки гектаров, на которых совершенно свободно чувствуют себя животные, где выращиваются охотпользователями кабаны, олени, а потом выпускаются в открытый лес. Но кто об этом знает? По-моему, никто. А вот об этом как раз надо говорить.

У нас сформировался информационный вакуум, из-за которого страшно даже трогать законодательство. Потому что как только затрагиваешь тему охоты, сразу возникают головы, вопящие, что охотники — убийцы животных!

Потому что люди вынуждены судить об охотниках по всем известным фильмам, по страшным роликам и пропаганде политических «экологов».

Все это нам очень вредит, потому что любые изменения в законодательстве должны восприниматься обществом в целом, должны быть понятны всему народу. А с охотой мы видим, что многое искажается.

— Как вы относитесь к шумихе вокруг трофейной охоты на редких животных?

— Мы должны говорить не только об опыте других стран — а он важен безусловно, но и смотреть на состояние нашей системы контроля. У меня на сегодняшний день возникают сомнения, сможем ли мы проконтролировать корректность такой охоты.

Мы должны быть уверены в том, что будет взят в качестве трофея именно старый баран, а не половина популяции. У нас народа не хватает. Нет охотинспекторов, мы не знаем, сколько у нас животных.

У нас объем браконьерской охоты на два миллиарда превышает объем законной охоты. И это только по официальным данным. Нам катастрофически рано об этом говорить. Мы очень далеки от этого, к сожалению.

Многие решения не учитывали специфику потрясающе сложной работы людей, которые живут и трудятся далеко от городов. Фото: Семина Михаила

А трофейную охоту не на краснокнижных животных, безусловно, надо развивать. Для этого нет препятствий, кроме инфраструктурных. У наших соседей белорусов, например, активно развивается трофейная охота на глухаря. Охотники-туристы платят за это неплохие деньги, это выгодно самому государству.

— Охотники предлагали узаконить у нас охоту с луком. Что вы об этом думаете?

— Я не специалист в этом вопросе. Но я не вижу, чем это плохо. Наверное, это одно из направлений, которыми просто никто не занимался.

У меня есть знакомый, который ходит на охоту с луком. Он не мыслит себе другой охоты. Хороший человек, ничего не могу сказать. Лук появился задолго до ружья, вроде ничего страшного не происходило. Наверное, и сейчас не произойдет.

— А вы сами когда-нибудь охотились?

— Нет, я не охотник! Я, наверное, не смог бы работать на своем месте, будь я заядлым охотником. Я очень много общаюсь с охотниками, езжу по охотхозяйствам. Охота — это что-то немыслимое. Это часть жизни, которая во многом определяет мировоззрение человека.

У меня самого отец был охотником. Вообще ведь это одна из сфер, которая переходит по наследству. Но отец рано умер и просто не успел мне передать эту любовь.

Но, думаю, будь я заядлым охотником, то не смог бы принимать взвешенные решения в этой области. Ведь моя работа требует слышать все стороны.