— Вернись! — мать осела на пол и зарыдала, отец хлопнул дверью да так сильно, что с потолка посыпалась побелка. Я стала невольным свидетелем их ссоры, хотя должна была играть на улице с ребятами. Жили мы в небольшом, нешумном городке, где было мало машин и спокойные улицы.

В детский сад я не ходила, была на попечении бабушки. Она не боялась отпускать меня гулять на соседнюю улицу, где собиралась вся детвора. С утра до вечера мы носились по дворам играя в игры, которые для современной детворы уже могут показаться странными.

Но мы были увлечены мячом, жмурками, да что только не выдумывали тогда, даже, разбиваясь на команды, играли в «войну». Помню в тот день я, сильно проголодавшись, забежала домой за бутербродом с вареньем…

Бабушка кинулась к матери, успокоить, поддержать словом, но та твердила лишь одно: — Он не вернётся, я точно знаю…не вернётся…

Слова эти гулким эхом прошлись по моему сознанию, стало так холодно и страшно, помнила я, как у одной из девчонок дворовых ушёл отец, хоть она и говорила, что это всего лишь командировка, но мать ее была по прежнему одна спустя месяц, два, полгода, а Аня жила надеждой и ждала, взахлёб читая книги об экспедициях, представляя, что главный герой сюжета это ее отец.

— Папа скоро приедет, дел просто много скопилось, — картавила Анечка и улыбалась.

***

Растерянная и поникшая я вышла на улицу с бутербродом, щедро смазанным смородиновым вареньем. В тот день по предложению детей постарше, мы решили отправиться за город, на колхозном поле за горохом. Дело было под Троицу. Собирались большие тучи, да дождь, но мы пошли на это «дело».

Зная, что колхозные поля охранялись, мы не испугались этого, ибо думали, что охранник, увидев нас, только погонит из поля и все. Ведь для многих это был не первый поход. И вот накануне надвигающейся бури, никому ничего не сказав, мы ушли к своей цели. Казалось бы, зачем нам этот горох, ведь у каждого он рос на своем огороде.

Но манила романтика приключений. Это было так заманчиво. Я в этой команде была самая маленькая. Помню хмурое небо, тяжёлые свинцовые тучи, я, подвернув ногу, отстала от ребят, погрузившись в свои мысли, наивно полагая, что догоню, боль в коленке утихнет, ещё секундочку вот посижу в траве.

Где-то громыхнуло, полоснула по небу стрела молнии, я вздрогнула. Встав потихоньку, осмотрелась, а ребят и след простыл… В этот момент меня настигла буря. Разразилась страшная гроза, пошел ливень. Я упала на землю в траву, свернувшись в клубок и стала ждать, но гроза усиливалась, было очень страшно, сколько я так пролежала не помню…

И вот в какой-то момент чьи-то большие, сильные руки подхватили меня, укрыли плащем и понесли…от этих рук пахло табаком и машинным маслом, и ещё чем- то знакомым, родным. «Отец! — вдруг пронеслось у меня в голове…» Ещё секунда и я сидела в его тёплом автомобиле, дождь шёл стеной, как он меня нашёл?

— Ну, и напугала ты нас, дочка, — сказал наконец он, укутав меня в свой тёплый свитер. — Пап, ты не уезжай в экспедицию, не надо, — прохрипела я и уснула согревшись. Отец промолчал, погладил меня по голове, завёл мотор, машина тронулась.

Дома, встревоженные мать с бабушкой подхватили меня из отцовских рук и понесли переодевать и отпаивать тёплым чаем со смородиновым, бабушкиным вареньем. А папа вернулся через несколько минут, держа в руках свою сумку с вещами. Мать не сказала ничего, только глаза стали теплее, а взгляд мягче и спокойнее.

Нет, он не уехал, не ушёл, не растворился, как Анин отец, не знаю моя ли в том заслуга, но родители до сих пор вместе, как радостно их видеть вдвоём рука об руку в горе и радости, всегда вместе, всегда рядом… Целую ночь ещё шла гроза, как говорила бабушка, такое бывает на Троицу.

Источник