Павел Мардарь в Москву перебрался из МолдовыФото: Личный архив
21-летний Павел Мардарь в Москву перебрался из Молдовы. Работал, собирался жениться — уже и дата была назначена. Но вечером 13 октября прошлого года парня сбила машина.
— Ночью Паша ехал за рулем «Ауди» и столкнулся с автомобилем «Форд», — рассказывает брат погибшего Олег Мардарь. — Вышел из машины, чтобы осмотреть повреждения, и в этот момент на высокой скорости его сносит проносящийся мимо «Фольксваген». Брат в состоянии комы попадает в городскую больницу №68 Москвы.
По словам родственника, внешне пострадавший был абсолютно цел, никаких переломов. Но врачи зафиксировали ушиб легкого и тяжелую черепно-мозговую травму. В прогнозах медики были очень осторожны.
— Но мы о плохом не думали, просто верили, что Пашка выкарабкается — он молодой, крепкий, вся жизнь впереди, — продолжает брат. — 16 октября нам сообщили, что состояние немного улучшилось: из комы третьей степени он перешел во вторую. Мы хотели переводить Пашу в госпиталь Бурденко, но врачи ГКБ заверили, что сами его выходят. А на следующий день нам позвонили: «Ваш брат умер, остановилось сердце». Уже год прошел, а мы до сих пор не можем поверить, что это произошло.
Незадолго до гибели Павел (крайний слева) со своей девушкой (крайняя справа) и родными на свадьбе друзей. А через несколько месяцев он и сам должен был женитьсяФото: ЛИЧНЫЙ АРХИВ
ИДЕАЛЬНЫЙ ДОНОР
Павла похоронили на родине, в Молдавии. А через два месяца, когда родным прислали заключение судмедэксперта, они не поверили своим глазам.
— Черным по белому в нем было написано, что у труп поступил на экспертизу без внутренних органов: сердце, почки, печень и фрагмент селезенки изъяты для трансплантации, — продолжает Олег. — Мы были в шоке, ведь нас никто не предупреждал, разрешения не спрашивал. Получается, Пашу просто распотрошили, и даже в известность нас не поставили. Мы никогда бы не дали это согласия!
Добиваться ответа от медиков родственник решил через правоохранительные органы. Рассудив, что без официальной бумаги врачи не расскажут, куда и по какому праву изъяли органы, Олег написал десятки запросов: в прокуратуру, следственный комитет, департамент здравоохранения, приемную президента…
— И отовсюду мне приходили отписки, особенно удивил депздрав, заявивший, что медицинская помощь пострадавшему оказывалась в необходимом объеме. А где же внутренние органы, — возмущается брат погибшего, — неужели мы никогда не узнаем? Действительно ли они достались нуждающимся или попали на черный рынок? Ведь молодой крепкий парень — идеальный донор: Паша не пил, не употреблял наркотики, вел активный образ жизни. Как могли его органы изъять еще до судебно-медицинской экспертизы, разве это не нарушение? Почему нам сказали, что Паша умер от остановки сердца, а в заключении причина смерти — отек головного мозга? И все ли необходимое врачи сделали, чтобы его спасти? Одни вопросы, и нет ответов…
И отовсюду мне приходили отписки
Между тем, на днях делом все-таки заинтересовали столичные следователи.
— По факту незаконного изъятия органов у умершего мужчины проводится доследственная проверка, — пояснили в следственном управлении СКР по Москве. — Предстоит установить, есть ли халатность в действиях персонала. По итогам проверки будет принято решение о возбуждении уголовного дела.
«ПО ЗАКОНУ МЫ ВСЕ ПОТЕНЦИАЛЬНЫЕ ДОНОРЫ»
Этот случай далеко не единственный, когда тела умерших разбирают на органы без согласия родственников. В 2014 году на всю страну гремела «Пироговка» — столичная ГКБ №1 имени Пирогова, где без предупреждения родителей изъяли органы погибшей в аварии 19-летней Алины Саблиной. Тогда семья подала в суд на больницу и требовала компенсацию морального вреда. Но проиграла.
— И это абсолютно обосновано, — уверен адвокат Евгений Корчаго, член совета при председателе Совета Федерации Федерального Собрания РФ. — У нас с 1992 года действует закон «О трансплантации органов и тканей человека», по которому медики не обязаны предупреждать родных о проводимых манипуляциях. Фактически это презумпция согласия: по закону мы все — потенциальные доноры, если не высказались против. Чтобы не быть «разобранным», человек еще при жизни должен позаботиться о нотариально заверенном документе, где будет прописана его воля. Либо пациент, находясь в сознании, может предупредить об этом врача — в таком случае надо добиваться, чтобы протест был зафиксирован письменно медицинской коллегией. Родственники на ход событий повлиять не могут, решение принимает только сам пациент.
— Было бы куда проще, если бы в нашей стране создали единый регистр отказа от донорства, — поддерживает Дмитрий Суслов, заместитель главного трансплантолога Санкт-Петербурга. — Тогда не потребовались бы никакие бумаги. Но вот уже 26 лет, сколько действует закон о трансплантологии, Минздрав не может разъяснить, как нам от этого отказаться. И люди, которые не хотят, чтобы их или их родных разбирали на органы, оказываются в ловушке.
Труп поступил на экспертизу без внутренних органов
КОМУ ДОСТАЮТСЯ ОРГАНЫ — ВРАЧЕБНАЯ ТАЙНА
Несмотря на всю непрозрачность процедуры, и врачи, и юристы, и правозащитники сомневаются, что в России существует нелегальный донорский рынок.
— Все известные мне случаи — это когда за продажу органов привлекают их хозяина, он же продавец, — говорит Олег Мельников, лидер движения «Альтернатива». — Обычно человек прицельно едет за границу, где ему проводят операцию, например, изымают почку — это самый ходовой орган. А потом уже в России он по какими-то причинам идет к врачу, и тот спрашивает: «А где почка?», после чего сообщает в полицию о продаже органа. В нашей стране такая торговля запрещена законом, даже если это добровольно. Поэтому человек оказывается преступником.
По словам эксперта, на мировом рынке за здоровую почку дают около 25 тысяч долларов, часть печени — от 30 тысяч, сердце может стоить около 150. Если всего человека разобрать но органы, общая стоимость составит около миллиона долларов. Но представить, что в России, тем более в муниципальных больницах, врачи торгуют печенью и почками, невозможно.
— Когда наступает смерть — останавливается сердце либо умирает мозг — сотрудники больницы вызывают трансплантологов. То есть врачи, которые констатируют смерть, сами не забирают органы и не заинтересованы в том, чтобы умершего пациента пустить под нож. В Москве вся информация о потенциальных донорах стекается в координационный центр органного донорства, где подыскивают реципиентов — тех, кто остро нуждается в пересадке, — объясняет Дмитрий Суслов. — На все органы составляются акты об изъятии, но кому будет пересажен орган — врачебная тайна, у нас не было случаев, когда эту информацию разглашали бы родственникам доноров.
Чтобы получить новый орган, пациент должен стоять в листе ожидания. Иногда поиск подходящего донора занимает два дня, иногда растягивается на месяцы.
— Печень пересаживают человеку с печеночной недостаточностью, почки — с почечной, сердце — с сердечной, — продолжает врач. — И только часть селезенки, как в случае с 21-летним Павлом, не является органом для трансплантации. Ее берут, чтобы был материал при необходимости дополнительных экспертиз по умершему. Судя по тому, что у парня изъяли сердце, была зафиксирована смерть мозга, само сердце при этом продолжало биться. Человек в данном случае мертв. И в случае с этим пациентом я не искал бы криминального следа, тем более, что врачи не скрывали изъятие, а детально прописали его в заключении судмедэкспертизы. Кстати, то, что эксперту труп пришел уже без органов, нарушением не является. Это стандартная практика.