Чешские отцы с детьми вызывают тихое благоговение. Каждый раз как в храм зашла. Клянусь, это практически как Мадонны с младенцами, только в шортах, загорелые и с бицепсами.
Меня зовут Анастасия Рубцова, и для Вас я расскажу, чему нужно поучиться у чешских отцов.
Отец в парке, обвешанный детьми: один едет на велосипедике и поминутно падает (но папа поймал! Ай! Опять поймал! И опять!), второй идет за ручку, третий спит у него за спиной в слинге. Где-то невидимо присутствует и в нужный момент достается сумка с перекусами, водичкой и аптечкой первой помощи. Мамы нигде поблизости нет. Ее вообще нет. Отец гуляет один с тремя детьми, и у него лицо счастливого человека, а не как на картине Эдварда Мунка.
Чешские отцы не тяготятся детьми
Отец на пикнике, на травку брошен полосатый коврик, в одной руке бутерброд для старшего ребенка, в другой — памперс для младшего, рядом валяются бадминтонные ракетки, игрушки, сэндвичи. Мамы опять нигде нет. А что такого, пришли втроем на пикник, обычное дело.
Отец, нежно обнимающий своего третьеклашку у дверей школы. «Ну давай, отличного дня!» — «И тебе, пап!» — «Я тебя люблю, златичко» — «И я тебя, пап» — «А я тебя больше». Может, — думаешь ты, тихо прислоняясь к бетонной стене, — они ненастоящие? Может, их палкой потыкать, они и рассыплются?
Или вот отец в поликлинике, с бесконечным терпением укачивающий новорожденного. Мама как будто рядом, но болтает с подружкой. В той точке, где, по моим представлениям, он уже должен раздраженно сказать: «Анета, ну займись ребенком, ты что, не слышишь, он орет!» — чешский отец умиленно смотрит на свое красненькое орущее, снимает носочек, целует пяточку и продолжает укачивать. И укачивает. И укачивает. И поит из бутылочки. В конце концов орущее затихает и блаженно сопит.
Или вот отец в кофейне с младенцем и собакой. Все ведут себя исключительно тихо, страшно довольны друг другом: отец — младенцем, младенец — собакой, собака — младенцем, папа кормит младенца какой-то размазней из баночки. Совершенно буднично, как люди курят сигарету. Собака облизывает размазню с коляски и вообще со всех.
Или вот этот, опять же, отец. Мы сидели рядом с ним часа полтора. Полтора часа. За это время он ни разу не взял в руки телефон (а я-то взяла трижды — только проверить одну вещь, на одну секундочку, только на одно письмо быстренько ответить, только кое-что в словаре глянуть). Ни разу не повысил голос и не нахмурился. Ни разу не посмотрел раздраженно на часы. Несколько раз покормил ребенка чем-то из контейнера. Играл с ним в рогатую козу. Пятнадцать раз помог вскарабкаться на лесенку и слезть. Неуловимым движением опытного родителя проверил памперс. Все это — не переставая нежно ворковать.
Господи, что может быть более притягательным? Хочется немедленно родить ему еще троих. Пока его жена где-нибудь сидит и пьет кофе с подружками. Или бузинный лимонад. Или делает маникюр, бегает, читает книжку, лежа в ванне.
Я пока не знаю, где и как воспитывают чешских отцов. Но уверена, что там какой-то очень простой рецепт. Лучшие рецепты — самые простые. Без тяжелых ингредиентов — война, революция, страх, различные унижения. Без тошнотворного привкуса советской школы и «все у нас колхозное». Без «не заработал миллион — не мужик». И без «поменял памперс ребенку — не мужик».
Если, куда ни выкручивай, ты все время не мужик, то понятно, что задача нерешаемая и стараться не стоит, а стоит лечь на диван с телефоном и терпеливо дожидаться смерти. Это хороший рецепт для драмы. Но не для мирной жизни.
А чешские отцы — они для мирной жизни. Для радости, для счастливого детства.
