Много лет меня со всех сторон окружали женщины — жена, двое дочерей, даже собака. Но потом мы решили завести ещё одного ребёнка… и УЗИ показало, что у меня будет МАЛЬЧИК!

Мальчик, с которым можно играть в мяч. Ходить на охоту и рыбалку. Мальчик, который даст мне отдохнуть от постоянной драмы двух девочек.

Мальчик, который будет назван в мою честь. Который продолжит род под моей фамилией. За которого я смогу болеть на бейсбольных, футбольных и всех прочих матчах. Может быть, он даже станет чемпионом по футболу или бейсболу.

Я так давно мечтал о сыне! И наконец моей мечте суждено было сбыться — 18 ноября 2015 года.

Но вот пришло 18 ноября, а сын моей мечты так и появился.

Во время родов я слышал «типичный» младенческий плач. Всё было нормально. Я слышал, как акушерка сказала: «Он такой маленький».

Но мне было всё равно — он был мальчиком, в чём я убедился своими глазами. Обмыв его, медсестра показала нам нашего мальчугана и сказала, что ей не нравится его «тон» и что он какой-то «вялый». Она унесла его в палату на медосмотр.

Я был озадачен. Обеих девочек мне разрешили вынести из родильного зала и показать семье. Я понятия не имел, что значит «тон» и «вялый». Как бы там ни было, я немного волновался, что и понятно, но не ожидал ничего страшного.

Я вышел из родзала и увидел маму и тёщу. Но лицо моей мамы было озабоченным, а не радостным. Она тут же спросила:

— У него синдром Дауна?

Что? Нет! Мне даже в голову такое прийти не могло! Это же был мой маленький МУЖЧИНА! Его просто забрали на стандартный медосмотр!

(Я не знал, что медсестра показала им его по дороге в палату… и моя мама сразу заметила, что у него какие-то не такие глаза.)

Тут уж я разволновался не на шутку. С моим сыном всё было в порядке! Зачем она такое говорит?!

Я пошёл к доктору в поисках поддержки. Я стоял у окна детской палаты и не мог сдержать слёзы. Мысль о том, что с моим сыном может быть что-то не так, была невыносимой.

Моя мечта. Мой мальчик.

В конце концов я вернулся в родзал к жене. Я был расстроен, но терял надежды… И тут в дверь постучали.

Вошёл доктор и с каменным лицом сказал:

— У него синдром Дауна.

Я потерял самообладание. Я был безутешен. Я орал и рыдал. Я был разъярён и растерян.

Но больше всего я был напуган. В моих мечтах ничего не было про синдром Дауна.

Я задумался о том, насколько тяжелее станет наша жизнь — сколько дополнительных затрат, усилий и времени потребуется на ребёнка с особенными потребностями. Ведь он будет жить с нами вечно. Я даже предложил жене назвать его как-то по-другому, а не Бо Спенсер Брукс-младший.

Теперь у меня не было сына, с которым можно играть в мяч, охотиться и рыбачить, не было сына, который стал бы чемпионом по футболу… Вместо этого у меня был сын, который усложнит жизнь мне и всем окружающим… и я испытывал ужасное чувство вины за свои мысли.

Диагноз был поставлен часов в 10, и я прорыдал 10 часов подряд. Я не хотел никого видеть и ни с кем общаться.

Я не хотел иметь ничего общего с новорождённым сыном. Я отказывался трогать его и брать его на руки. Я даже видеть его не хотел. Никто не мог меня утешить.

Никогда в жизни я ещё не чувствовал себя столь потерянным и одиноким. Всё моё тело будто онемело, и это чувство не покидало меня. Я чувствовал себя виноватым — за то, что не смог проявить силу ради жены, за то, что меня одолевали такие чувства. Это было худшее ощущение в мире.

В какой-то момент мне пришло сообщение от друга, у которого сын с синдромом Дауна. Он сказал, что я могу обратиться к нему в любой момент, когда захочу спрятаться от мира и с кем-то поговорить. Он прислал мне фотографию себя и сына за ужином, написав: «Я не представляю себе жизни без Буббы».

Тем же вечером я встретился с ним. Он посмотрел на меня и сказал:

— Тебе нужно оплакать потерю сына, которого ты надеялся получить. Тебе нужно ощутить эту скорбь, что твой сын никогда не будет чемпионом по футболу. Чувство вины — это нормально. Тебе нужно пережить эти эмоции, прежде чем ты сможешь по-настоящему оценить, какой подарок преподнесла тебе судьба.

В тот момент я понял, что мне надо скорбеть, прежде чем я снова смогу любить.

Я вернулся в больницу около 21:30 в совсем другом настроении. Наконец я смог принять тот факт, что у моего сына — синдром Дауна. Наконец я смог прикоснуться к нему и взять его на руки.

Наконец я смог понять, что всё будет хорошо. Что он всё равно мой сын. И что я люблю его.

Я знаю, что в его жизни будет много тяжёлых периодов. Но я готов к трудностям. «Подарок», о котором говорил мой друг в день рождения моего сына, — это не выдумка.

Спенсер приносит нам только радость. Он сделал нашу семью крепче. Он сделал меня более отзывчивым, более понимающим, более терпеливым.

Он помог мне понять, что по-настоящему важно в жизни. Он вдохновляет меня на великие дела. Он превращает мои плохие дни в хорошие.

Он дал мне жизнь, которую я никогда себе не представлял. Он показал мне любовь, о которой я никогда не подозревал. Он вдохновил меня создать группу поддержки для детей с синдромом Дауна и канал на YouTube.

Каждый день я благодарю Бога за то, что он подарил мне Спенсера и познакомил меня с миром синдрома Дауна.

И сейчас я говорю тебе, мой сын, которого я не брал на руки первые 12 часов твоей жизни: прости меня, пожалуйста.

Прости, что я не обрадовался твоему появлению на свет и не сделал миллион фоток в тот день. Прости, что подвёл тебя. Прости, что упустил эти драгоценные часы с тобой. Прости, что не дал тебе любви и тепла, которые были столь нужны и заслужены.

Прости меня, пожалуйста. Я никогда не думал, что могу любить так сильно, как я люблю тебя.

Обещаю: во всём мире не найдётся никого, кто будет сражаться за тебя так, как я. Я буду рядом с тобой на каждом шагу. Я никогда не сдамся.

Я не буду тебя ограничивать. Ты будешь ходить со мной на охоту и на рыбалку. Ты будешь играть со мной в мяч. Ты будешь заниматься спортом.

Ты достигнешь всего, чего захочешь. Ты будешь Спенсером, а не диагнозом; и ты всегда будешь учить всех нас, что и с синдромом Дауна нет ничего невозможного. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!

А теперь давай мечтать вместе!

А как бы вы повели себя на месте Бо?

Спасибо